16.1. Глаукома в западном мире. Происхождение термина «глаукома»
Откуда все-таки произошло слово «глаукома»? Доподлинно его происхождение проследить практически невозможно, поэтому мы можем лишь ознакомиться с некоторыми версиями, которые достаточно неожиданны и интересны.
Возможно, происхождение термина «глаукома» уходит своими корнями в античную мифологию (Bechetoille A., 1997; Анисимова С.Ю. и др., 2012). По одной древней легенде, Glaukos — это морской бог, сын Нептуна и Наис, по другой — искусный рыбак из Антедона в Беотии. Он умел отлично нырять, ему приходилось подолгу находиться под водой у дальних берегов, а возвращаясь домой, он предпочитал проводить время в обществе Тетиса, Нептуна, Амфитриды, Нереи, Нереид и Тритона. Между тем он имел несчастье утонуть или был поглощен какой-то огромной рыбой, но именно это событие сделало его бессмертным. Во всех пределах объявили, что он превратился в бога моря.
Эта легенда передавалась из поколения в поколение.
Филострат изображает Глаукоса в виде Тритона. Его борода влажная и белая, его волосы обтекают плечи, его брови широки и соединены воедино. Руки напоминают плавники, его грудь покрыта водорослями, все изгибы его корпуса напоминают рыбу, хвост закругляется к пояснице, вокруг кружатся зимородки. Таким образом, образ Глаукоса неразрывно связан с водой, а точнее, с морской водой.
В течение всего периода античного классицизма слово «глаукос» определенно выражало цвет. Например, в современном французском языке это некий цвет с зеленоватым отливом или, напоминающий цвет воды северного моря, может быть, именно из-за параллелей с морской легендой. Но если обратиться к древнегреческому языку, то «глаукос» описывает голубоватый оттенок на сером фоне. В своей очень подробной монографии по глаукоме Жюль Сишель отмечает, что насыщенный голубой κυανεος, противопоставлен светло-голубому γλαυκος. Платон говорит, что, смешав белый цвет с голубым, мы получим цвет «глаукос», который передает цвет глаз новорожденного. Аристотель упоминает: «γλαυκοτερα — более яркий цвет, чем “глаукос”, получаемый смешением белого и голубого цвета». Ученые античной древности, когда наблюдался невиданный расцвет изобразительных искусств, уделяли много внимания игре цветов и оттенков, и вместе с тем они знали о существовании глазного заболевания, приводящего к слепоте, которое сопровождалось глаукомным рефлексом. Конечно, можно сомневаться, к чему относился этот цветовой эффект: то ли это было проявлением дистрофии роговицы в результате острого приступа глаукомы, то ли результатом абсолютной глаукомы или проявлением катаракты. Платон (254–164 гг. до Рождества Христова — Р.Х.) в своих Miles Gloriosus говорит словами одного из своих персонажей: «С помощью изощренной военной хитрости мы бросим ему в оба глаза глаукому и отделаем его таким образом, что он не увидит того, что должен видеть». «Бросить глаукому в глаза» в данном контексте может значить ослепить. В римскую эпоху обыватели, следовательно, связывали глаукому с наступлением слепоты. На деле в III в. до Р.Х. греческие и римские окулисты употребляли термин «глаукома» для различных глазных поражений. В общем, это относилось к заболеваниям возрастного характера, которые вызывали «глаукомный зрачок» и приводили в конечном счете к необратимой слепоте. При этом с катарактой постоянно случался конфуз. Так, великий Гиппократ в 400 г. до Р.Х. перечислил 30 глазных заболеваний, но не разделил катаракту и глаукому. В своих «Афоризмах» он упоминает глаукому (glaucosi) среди возрастных поражений: «Старики являются подверженными амблиопии, глаукоме и тугоухости». Аристотель также не разделял глаукому и катаракту, и относил оба этих заболевания к сухости глаза и интерпретировал это как знак возрастного дряхления. В своей «Жизненной дегенерации» он употребляет слово «глаукома» в единственном смысле: «Глаукому следует рассматривать как сухость глаза. Она появляется, в частности, у пожилых людей, потому что тело и его части иссыхают при приближении старости».
В начале новой эры в употребление входит термин «суффузия», который используют как синоним катаракты. Но в 160 г. после Р.Х. Гален делает попытку отделить глаукому от суффузии (катаракты. — Примеч. авт.). Еще одним синонимом катаракты был термин Hypochymie. Орибаз в IV в., донося до своих современников представления этих древних учителей, написал: «Глаукома — это Hypochymie, то есть катаракта, и являются одной болезнью, таков был подход древних». Более поздние авторы рассматривают глаукому как болезнь, связанную с хрусталиковой жидкостью, которая, диссоциируясь, принимает серо-голубой оттенок и гипошемию (Hypochymie) как накопление жидкости, которая желатинируется между передней поверхностью хрусталика и радужкой. По их взглядам, все глаукомы неизлечимы, а гипошемии (катаракты) излечимы, хотя и не все. Сам Орибаз, тем не менее, различает причастность глаукомы к неизлечимой слепоте при гипошемии, которую в то время лечили иногда методом реклинации мутного хрусталика. Хотя в XVIII и ХIХ вв. в библиотеке Сен-Жаль или в школе Шартр находят книги Гиппократа и Галена, на самом деле они оказываются арабскими списками, которые в общем виде передают традиции античности в Cредние века и позднее оттуда в эпоху Возрождения. Эти списки были переведены учителями Салерийской школы, такими как Биенвеню [граф из Иерусалима, он в конце своей жизни амбулаторного хирурга создал «Глазную практику» (Practica Oculorum) на прованском, французском и английском языках], Константином Африканским из школы Монпелье, а также членами еврейского общества окулистов из Каталонии и Испании. Но по отношению к глаукоме их работы не имели какого-то особого практического значения, да и вообще все науки впали в это время во мрак эпохи Средневековья, и многие научные труды были даже преданы огню.