Глава 2. Сибирская ссылка хирурга

Довольно счастлив я в товарищах моих:

Вакансии как раз открыты;

То старших выключат иных,

Другие, смотришь, перебиты.

С.С. Юдин

Перед убытием в ссылку Сергей Сергеевич попросил свидание с женой. Через ходатайство перед Управлением МГБ разрешение было получено. Удовлетворили и просьбу Натальи Владимировны разделить тяжелые годы ссылки вместе.

Она молча прошла в комнату для свиданий, села. До боли сжималось сердце. Господи! Что время сделало с еще тремя годами ранее моложавой, красивой женщиной. На свидание пришла старуха. Слез уже не было. Ведь за все это время свидание с мужем было предоставлено всего один раз. Через некоторое время ввели Юдина. Бледный, ужасающе худой, поседевший полностью. Некогда купленные рубашки и костюм свисали с плеч, как некое балахонное одеяние. Он, как ей казалось, не сразу узнал ее. О чем они тогда говорили? Что думали и переживали?

Память воскрешала первые годы счастья супружеской жизни.

Тогда, в 1918 г., после демобилизации, Сергей Сергеевич Юдин был назначен заведующим хирургического отделения лазарета Красного Креста в Туле. Однажды был устроен бал. И это «однажды» соединило на всю жизнь их сердца и души. На протяжении всей жизни ее женская привязанность к Сергею Сергеевичу была прочной, глубокой, беззаветной. Это чувствовалось во всем, непрестанно, а тогда в Туле и потом в «Захарьино» Сергей Сергеевич был счастлив так, как только может быть счастлив человек в 27‒28 лет, нашедший подругу жизни, лучше которой он себе и в мыслях не мог представить.

В качестве ссылки предложили три города, ― он выбрал Бердск. Думал о близости Новосибирска. Вспомнилось и давнее желание побывать в Западной Сибири, куда раньше пути не приводили. Как профессионал, он высоко ценил сибирских хирургов ― Константина Петровича Сапожкова из Иркутска и Андрея Григорьевича Савиных из Томска, о чем неоднократно ранее писал, цитируя их в своих работах. В Институте имени Н.В. Склифосовского он принимал профессора Савиных в 1938 г., отозвавшегося на приглашение Юдина оперировать больного по своей методике.

Рис. 2.1. Сапожков Константин Петрович (1874–1952 гг.) ― известный отечественный хирург, онколог, заслуженный деятель науки РСФСР (1946), доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой факультетской хирургии Иркутского государственного медицинского института

Рис. 2.2. Савиных Андрей Григорьевич (1888–1963 гг.) ― выдающийся отечественный хирург, профессор, академик АМН СССР, лауреат Сталинской премии (1943), заслуженный деятель науки РСФСР (1943 г.). Награжден орденом Трудового Красного знамени (1939 г.) и двумя орденами Ленина (1953, 1961 гг). После окончания Тобольской духовной семинарии Савиных А.Г. поступил на медицинский факультет Томского университета, который окончил в 1917 г. После завершения Гражданской войны работал заведующим хирургического отделения земской больницы в Тобольской губернии. В 1938 г. за достижения в области хирургии стал доктором медицинских наук без защиты диссертации. В этом же году избран профессором и заведующим кафедры госпитальной хирургии Томского университета. Являлся одним из орагнизаторов создания первого в Сибири Института онкологии. В 1943 г. впервые в мировой практике внеплеврально удалил пищевод, заменив его тонкой кишкой. «Самым же замечательным открытием Савиных, прославившим Советскую хирургию (по мнению С.С. Юдина) является диафрагмальная круротомия. Кто хоть раз проверил это в собственных руках, никогда не откажется от этого выдающегося достижения». Умер Андрей Григорьевич 26 февраля 1963 г. за письменным столом в своем рабочем кабинете

Рис. 2.3. Сергей Сергеевич Юдин и профессор Савиных Андрей Григорьевич, 1947 г.

Накануне выезда личное «Следственное дело С.С. Юдина» было приведено в надлежащий вид, с добавлениями «для дальнейшего сопровождения осужденного». Под номером 4444 Дело ссыльного (спецпоселенца) Юдина Сергея Сергеевича было передано из Министерства госбезопасности в Министерство внутренних дел, под юрисдикцией которого теперь должен был находиться опальный профессор.

Перед самой отправкой в ссылку Сергею Сергеевичу выдали его некоторые рукописи.

Впервые право писать в тюрьме Юдин получил еще в 1949 г., для чего, будто издеваясь, ему выдавали дополнительные листы стандартно нарезанной туалетной бумаги.

Сергей Сергеевич собирал эти листики, склеивая их жеванным хлебом, чтобы получился размер машинописного листа. Там в тюрьме первыми были написаны воспоминания «Захарьино», эпиграфом к которым стали слова: «Жене моей ― Наталье Владимировне Юдиной, ― посильный подарок ко дню ее ождения. 21 июня 1949 года». Но эти воспоминания Наталья Владимировна увидела только теперь в 1952 г.

* * *

1950 г. Сергей Сергевич Юдин отметил в тюрьме как 20-летие звездного часа: первого переливания крови умершего человека живому, погибавшему от большой кровопотери. Он знал тогда меру своего дерзания. Чтобы не стать виновником смерти в случае неудачного исхода в таком эксперименте на человеке, Сергей Сергеевич, вынашивающий эту идею со времени успешных опытов Владимира Николаевича Шамова на собаках, решился на переливание крови скончавшегося самоубийцы вскрывшему себе вены, когда он уже умирал от кровопотери. Удачный первый шаг открыл трудный и счастливый путь успешного применения посмертной крови. Этот первый шаг главного хирурга Института имени Н.В. Склифосовского стал почти первым и на путях трансплантологии. Работа была названа «Двадцатилетний опыт переливания посмертной крови». В простой пухленькой папке, отправлявшейся в Сибирь вместе с другими многочисленными научными фрагментами и заделами, тонкие коробящиеся листы буроватой бумаги ясно и четко повествовали о теории и содержали практические советы: как взять нужную драгоценную и еще живую кровь. Но рядом с технической стороной опыта переливания посмертной крови, освещенной пристальным взглядом холодного и знающего исследователя, билось его живое горячее сердце. Много страниц было посвящено философским рассуждениям. Жизнь и Смерть ― два самых близких и самых полярных, несовместимых понятий бытия. Сергей Сергеевич дает в рукописи своеобразное эссе, из которого видно, как тщательно готовил он этическую сторону эксперимента по использованию трупной крови живому человеку. «Современная наука на примере переливания посмертной крови дает четкий, яркий образец торжества человеческих знаний и достижений, позволяющих одновременно решать две благородные задачи: спасать жизнь реципиентов, коим смерть угрожает иногда непосредственно, и сохранять честь донора и те несколько литров крови, которые, вместо того, чтобы разлагаться со всем умершим телом, снова заживут полной жизнью в руслах нового владельца, которому они приносят с собой энергию и жизнь не аллегорически, а в самом прямом, буквальном смысле. Делить смерть на доли! Это ли не восхитительно?! Пускай ты умер, и давно уж твой развеян прах, но кровь из сердца твоего ― живет в других сердцах».