Глава 2. Житейская мудрость

Воспоминания о «Захарьине» воскрешают в душе моей не столько мрачные, сколько светлые стороны тогдашней жизни. Образы друзей и попутчиков как-то дороги и симпатичны. Описывая их, я снова переживал их товарищеское, ласковое отношение к себе и испытывал чувства такой глубокой радости, что мне довелось с ними подолгу встречаться, беседовать и учиться житейской мудрости.

С.С. Юдин

Впервые Сергей Сергеевич Юдин познакомился с Алексеем Васильевичем Ивановым в самом начале января 1915 г. на журфиксе у Тимашевых, в дом которых он был вхож еще до войны. Антонина Платоновна Тимашева, зная, что Сергей не только носит фамилию известного московского фабриканта Юдина, но и является великолепно воспитанным и культурным молодым человеком, встречам его и своей младшей и любимой дочери Лели не только не противилась, но и всячески потворствовала. Она же и отрекомендовала своему родному брату, Алексею Викуловичу Морозову, студента университета Сергея Юдина, чтобы тот давал уроки его детям. Сами же Тимашевы тоже были очень богатыми фабрикантами, являясь владельцами нескольких ткацких и единственной в России фабрики механических кружев.

Семьи Тимашевых и Юдиных не только на протяжении многих лет дружили домами, но и объединены производственными отношениями. Напомним, что отец Сергея Сергеевича, тоже Сергей Сергеевич Юдин, владел единственной в России металлотянульной фабрикой по выработке серебряной и медной проволоки, которая шла на изготовление воинских знаков отличия и погон, а следовательно, использовалась и в ткацком производстве.

Жили Тимашевы на широкую ногу. Их дом находился при фабрике, на Покровской улице. Кроме того, у них была роскошная дача за Всехсвятским, чуть вправо от вилки Петербургского и Волоколамского шоссе [п. 4.13, 14]. Но если в 1915 г. Тимашевы жили очень богато, то был момент, когда материальное благосостояние всей их семьи и участь фабрики были под ударом, на грани гибели.

* * *

Случилось так, что Семен Павлович, муж Антонины Платоновны и непосредственный владелец фабрики, проиграл в один день 200 тыс. рублей на биллиарде в ресторане «Эрмитаж». Единственно возможный выход он нашел в том, что взял револьвер и застрелился, чем и спас свою честь от позора невыплаты проигрыша, а всю семью свою ― от полного разорения.

Рис. 2.1. Никольская уездная больница, 1915 г.

Рис. 2.2. Хирург Алексей Васильевич Иванов и зауряд-врач Сергей Юдин в лазарете Никольской больницы, 1915 г.

Рис. 2.3. Представители четырех ветвей семьи Морозовых (четырех морозовских мануфактур). Слева направо: Абрам Абрамович, Тимофей Саввич, Василий Захарович и Викул Елисеевич (главный меценат и устроитель Никольской больницы при Никольской мануфактуре), 1860 г.

Рис. 2.4. Алексей Викулович Морозов (родной брат Тимашевой Антонины Платоновны)

Рис. 2.5. Тимашев Сергей Иванович (1858‒1920) ― двоюродный брат Семена Павловича Тимашева. Действительный статский советник. Министр торговли и промышленности Российской империи с 1909 по 1915 г. Расстрелян в 1920 г.

Рис. 2.6. Одна из фабрик металлических кружев торгового дома под фирмой «Михаил Тимашев и Ко» в селе Всехсвятском, 1897 г.

Рис. 2.7. Храм Всех Святых в селе Всехсвятском Московской области, 1917 г. (в настоящее время территорию села занимают московские районы Аэропорт и Сокол)

С начала зимы 1915 г. в доме Тимашевых снова был траур. В августе, как только началась война, младший 20-летний сын Антонины Платоновны уехал добровольцем на фронт, где неожиданно заболел брюшным тифом и вскоре умер. Благодаря большим личным связям и немалым деньгам ей удалось привезти гроб с телом сына и похоронить его в Москве. Несмотря на то что в ноябре официальный траурный креп уже был снят, мать и дочь не только продолжали ходить в гладких черных платьях, но и ежедневно ездили на кладбище на своем автомобиле, где проводили вдвоем, стоя у могилы, полтора-два часа.

Но, с другой стороны, эти поездки на кладбище не мешали тому, чтобы по четвергам, как это велось уже много лет, часов в восемь вечера в парадные комнаты великолепного особняка Тимашевых начинали съезжаться знакомые, более или менее постоянные посетители. В одной столовой непременно шло чаепитие, ибо одни гости собирались раньше, другие приезжали позже. Здесь сидела сама Антонина Платоновна, разливала чай, беседуя с более пожилыми дамами, которые так и оставались у чайного стола, заставленного тортами, пирожными, конфетами и фруктами. Во второй столовой два стола были заставлены один холодными, а другой ― горячими закусками и винами. Сюда в течение вечера и половины ночи каждый мог ходить сколько угодно раз, без приглашений: мужчины ― после пульки или «робера», молодежь ― между шарадами и живыми картинами.

* * *

Непосредственно само знакомство Юдина с Алексеем Васильевичем Ивановым произошло в один из приездов Сергея с фронта на отдых. Юдин приехал к Тимашевым, и Антонина Платоновна, представив его нескольким знакомым дамам, встала из-за чайного стола и сказала, что хочет познакомить Сергея с одним доктором, давнишним другом ее семьи. Они вышли в зал и направились к одному из двух мужчин, не игравших в карты, а стоявших около стены и куривших папиросы. «Вот, Алексей Васильевич, ― сказала она, обратившись к мужчине лет сорока, в золотых очках, ― позвольте Вам представить молодого доктора, только что вернувшегося с фронта. Он уже Георгиевский кавалер!» В ответ на это Иванов, поглядев на Юдина поверх очков, не только не сделал искусственной улыбки, но, наоборот, сморщив брови и продолжая покуривать свою папиросу, молча протянул руку. После столь холодного рукопожатия Юдин хотел немедленно отойти, но Антонина Платоновна, ласково взяв Сергея под руку, сама продолжала стоять около Иванова. Вдруг Алексей Васильевич ни с того ни с сего довольно раздраженным тоном сказал: «Ох уж эти мне зауряд-врачи и женщины-доктора! Вот где они у меня сидят!» ― и, постучав при этом себя по шее сзади, добавил: «А на фронт они ездят либо вот за такими медальками, либо как на увеселительные развлечения. Знаю я их! Нагляделся и в японскую войну, и теперь ― в лазаретах!» Но Тимашева не дала в обиду своего любимчика, упрекнув Иванова в несправедливости, добавив, что знает Сергея Сергеевича уже несколько лет как очень серьезного человека. «Да помню, помню. Вы мне всю голову забили этим восхитительным молодым человеком, который морозовских детей воспитывал», ― стоял на своем Иванов. Юдин и Тимашева отошли. Желая исправить впечатление о докторе Иванове, Антонина Платоновна весь вечер продолжала уверять Сергея, что за этой мрачной наружностью и напускной резкостью, а иногда и грубостью в Алексее Васильевиче таится добрая душа и полнейшая искренность. Но вскоре Иванов доставил Антонине Платоновне новое неудобство, когда в дом к ней приехал Коко Рябушинский ― известный московский франт, кутила и бездельник. Из пяти братьев Рябушинских один был известным банкиром-миллионером, другой ― покровителем искусства и издателем журнала «Золотое руно», третий брат ― основателем «Товарищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями», Дмитрий Павлович Рябушинский был серьезным исследователем аэронавтики, построившим в своем имении в Кучине Салтыковке ту самую аэродинамическую трубу, с помощью которой вел свои работы и делал великие открытия профессор Николай Егорович Жуковский. Младший же брат, Николай Павлович, Коко, проводя весь день на Кузнецком мосту, где золотая молодежь Москвы демонстрировала друг другу свои пальто, шляпы и тросточки, вечером непременно отправлялся или в ресторан, или на балет, или в оперу, которые на этот раз и были заменены визитом «в общество» к Тимашевым.