Глава 7. Современные модели суицидального поведения в подростковом возрасте
В.А. Розанов, Г.А. Прокопович, А.Н. Лодягин, А.Г. Синенченко
Суицидальное поведение в девиантологии рассматривается как частный случай аутодеструктивного поведения, куда включают различные формы прямого и непрямого саморазрушения (рискованное поведение, различные виды аддиктивного поведения с тяжелыми последствиями для физического и психического здоровья, фанатизм, виктимность и т.д.) [1, 2]. Девиантология — комплексная междисциплинарная область знаний, использующая как объективные (медицинские, социологические, психологические), так и философские и этические концепции. Ключевым понятием в девиантологии является понятие нормы и социальной приемлемости поведения, что неминуемо предусматривает моральные и этические оценки. Как только оценки такого рода исчезают (а такие попытки постоянно происходят, когда пытаются те или иные девиации обсуждать «непредвзято» или в контексте «свободы личности»), то становится возможным оправдать любую девиацию.
К счастью, относительно суицидов среди подростков и молодых людей, учитывая трагизм ситуации, такой подход неприемлем и серьезного распространения не находит. Однако следует признать, что суицидология выходит за пределы девиантологии и является самостоятельной дисциплиной, имеющей свои медицинские, психологические и социальные аспекты. Суицид отличается целым рядом особенностей, в этом событии слишком много страданий, психической боли и других проблем личности. Поэтому наряду с общественным осуждением и неприятием основными религиями (что является важным условием так называемого внутреннего антисуицидального барьера, а значит, и предупреждения) суицидальное поведение одновременно требует достаточного уровня эмпатии со стороны окружения. Это особенно ярко проявляется при столкновении с суицидальной попыткой подростка или молодого человека (в современном мире инфантилизм растет, и раздаются голоса, предлагающие «удлинить» период юношества до 24 лет, иногда называя это «периодом продолженного взросления»).
В случае попытки, то есть «нефатального» суицида, во врачебной среде стараются дифференцировать так называемые «истинные» и «демонстративно-шантажные» попытки среди молодых людей. Критериями часто выступают степень тяжести самоповреждения (более объективный критерий) или оценки, опирающиеся на понимание мотивов и осознанности суицидальных действий (субъективный критерий). Врачи-реаниматологи и медперсонал отделений, куда в основном поступают подростки и молодые люди в состоянии интоксикации (около 80% попыток в этом возрасте — это самоотравления), а также психиатры — консультанты этих отделений в этом смысле оказываются «на передовой». Им приходится в беседе с пациентом выяснять обстоятельства и мотивы самоповреждений, квалифицируя эти действия как суицид или как несчастный случай. В то же время, номенклатура, дефиниции и критерии различных видов суицидального поведения сложны и запутаны, многие понятия взаимно перекрываются (например, парасуицид и суицидальная попытка, аутоагрессивное и суицидальное поведение, и т.д.), и в самой суицидологии по этому поводу идут дискуссии [3]. Это создает дополнительные трудности в практической деятельности врача. В этом контексте, как нам представляется, больше пользы могут принести теоретические модели суицида — схемы, объясняющие это явление, построенные на основе биологических, психологических и социальных факторов риска суицида. Схемы всегда остаются неполными и не могут охватить всю сложность этого человеческого явления, но, тем не менее, дают определенные ориентиры. Это послужило основанием для написания настоящей статьи, которая стала результатом обсуждения этих вопросов в аудитории анестезиологов-реаниматологов токсикологического направления и возникшего затем сотрудничества.