Кризис, как и многие понятия в психологии и медицине [1], не имеет единого определения. В медицине он описывается как «одна из возможных форм разрешения в течении некоторых инфекционных болезней, протекающих чаще циклически; проявляется быстрым снижением температуры, потоотделением, усилением мочеиспускания, изменением функции сердечно-сосудистой системы, чаще гипотензией и тахикардией» [40]. В психологии — как тяжелое состояние, вызванное какой-либо причиной, или как резкое изменение статусов персональной жизни [61], или как внезапная и резкая смена тенденции от повышения к понижению, при которой происходит обострение противоречий в социально-экономических системах, угрожающее их жизнеспособности [76]. Говоря о кризисе, мы не имеем в настоящее время точного определения и его соотношений с другими понятиями в пределах специальной сферы. В то же время отсутствие ясности в исходных постулатах и понятиях научного направления приводит в дальнейшем к противоречивой туманности последующих построений [64].
Если отвлечься от теоретических построений, то можно утверждать, что кризис — это состояние, когда человеку плохо и он нуждается в поддержке. И тут сразу встает вопрос о специалистах по кризису. Кризисную помощь оказывают психологи, психотерапевты, психиатры, социальные работники. Если в психиатрии центральную роль играет психиатр, а остальные специалисты, входящие в полипрофессиональную бригаду, оказывают исследовательскую и консультативную помощь, то в кризисном центре положение может меняться: центральное место может занимать кризисный психолог, а врач-психиатр — осуществлять консультативную поддержку. Однако их роли трансформируются, если все попытки разрешить кризис оказались безуспешными, и на его фоне возникло психическое расстройство.
В нашей стране траектория человеческой жизни не очень похожа на прямую линию Невского проспекта. Может быть, понять пациента кризисному специалисту помогает то, что и в его жизни возникали трудности, требующие волевого усилия для их преодоления. В то же время его возможности не безграничны. Он не может разрубить «любовный треугольник», возместить горечь утраты, предотвратить карьерный крах. Однако он может быть с человеком, когда тому плохо. И тогда, при благоприятных условиях, правильно построенная терапевтическая беседа поможет преобразовать имеющиеся у пациента туманные и хаотичные представления о выходе из кризиса в ясные и позитивные. Человек всегда сам и только сам может пережить события, обстоятельства и изменения своей жизни, породившие кризис. Никто за него этого сделать не может, как не может самый искушенный учитель понять за своего ученика объясняемый материал.
Однако процессом переживания можно в какой-то мере управлять — стимулировать его, организовать, направлять, обеспечивать благоприятные для него условия, стремясь к тому, чтобы этот процесс в идеале вел к росту и совершенствованию личности — или, по крайней мере, не шел патологическим или социально неприемлемым путем (алкоголизм, невротизация, психопатизация, самоубийство, преступление и т.д.) [12].
Хочется привести гениальные стихи Наума Коржавина, в которых путь выхода из кризиса обозначен ясно и точно:
Стиль — это мужество. В правде себе признаваться.
Всё потерять, но иллюзиям не предаваться —
Кем бы ни стать — ощущать себя только собою,
Даже пускай твоя жизнь оказалась пустою,
Даже пускай в тебе сердца теперь уже мало…
Правда конца — это тоже возможность начала.
Кто осознал пораженье, — того не разбили…
Самое страшное — это инерция стиля.