Безусловно, вопрос о возможности науки, так же как и философии, должен обсуждаться в контексте, как возможна наука в качестве научного знания. Для определения сущности науки в этом контексте необходимо, руководствуясь высказанной выше методологической установкой, согласно которой сущность объекта раскрывается в его истории, обратиться к вопросу о генезисе научного (теоретического) знания.
Рождению и развитию подлинной науки предшествует ряд духовных (интеллектуальных) революций в истории человечества. Их точкой отсчета можно считать становление homo sapiens, то состояние человека, когда он, выйдя из природы и возвысившись над ней, впервые рефлектировал себя. Если согласиться с природным (естественным) происхождением, было бы логично предположить, что первой формой его самосознания была натуралистическая форма рефлексии: человек мыслил себя в соответствии с той средой, в которой он до этого обитал и продолжал в какой-то мере находиться, т.е. в соответствии с природой, natura. На этом уровне рефлексии и сам человек, и окружающий его мир были абсолютно прозрачны для мышления, не представляли никакой тайны, загадки. Туземец знал все: для него не было вопроса, который поверг бы его в сомнение или поставил в тупик. Окружающий мир мог казаться ему коварным, враждебным, но он не существовал для него в качестве неизвестного. В его представлении все происходившее вокруг было естественным, в том смысле, что оно не вызывало у него никакого недоумения, как это ни кажется нам сегодня странным. Разумеется, это «эпистемологическое самомнение» туземца было на самом деле мнимым всезнанием.
По мере дальнейшего социокультурного становления человека, когда он стал возвышаться над природой, удаляться, отчуждаться от нее, она становилась более чуждой и непонятной. В арсенале человека уже не доставало естественных познавательных средств, ему пришлось прибегнуть к каким-то сверхъестественным, сверхчеловеческим силам для усвоения окружающего мира. Так, по-видимому, возникли представления о существовании некоего Абсолюта, Бога,