Несмотря на снижение уровня суицидов за последние десятилетия во всем мире среди населения в целом, в некоторых странах наблюдается противоположная тенденция в отношении подростковых суицидов [1, 2]. Суицид у подростков является серьезной социальной и медицинской проблемой [3]. В 10–19 лет суицид является третьей по распространенности причиной смерти [4], в 15–29 лет — второй [5]. В подростковом возрасте на каждую смерть от суицида приходится 50– 100 суицидальных попыток [6]. При этом уже в данном возрасте наблюдаются выраженные гендерные различия в суицидальной активности в виде преобладания суицидов у юношей и суицидальных попыток у девушек [7].
Вместе с этим наши знания о том, как предотвратить суицид и суицидальное поведение у подростков, крайне ограничены. Многие вопросы остаются без ответа, результаты исследований часто оспариваются и противоречат друг другу, и, несмотря на значительный объем научных работ, публикуемых каждый год, суициды продолжают оставаться одной из распространенных причин смерти среди молодых людей в различных регионах мира [2].
Наиболее часто используемая факторная модель суицидального риска, основное внимание уделяющая значимости отдельных факторов в суицидальной динамике, показала относительно небольшое влияние на профилактику суицидов. Мета-анализ 365 исследований за последние 50 лет показал, что по анализу отношения рисков и диагностической точности предсказание суицидального риска при использовании факторной модели было лишь немного лучше вероятности для всех исследований, при этом не было категорий или подкатегорий суицидальных факторов, точно предсказывающих событие намного выше вероятности [8]. Вероятно, в таком случае можно говорить о необходимости смещения акцента при создании профилактических программ от факторной к функциональной модели, которая учитывает переживания и мысли подростка, контекст ситуации, в которой он находится, и особенности его отношений с окружающими людьми, что требует, безусловно, индивидуального подхода, особенно на начальном этапе формирования терапевтических отношений с подростком, находящемся в суицидальном кризисе.
Учитывая особенности подросткового возраста и среды, в которой происходит формирование суицидального поведения, ежедневно перед педагогами, клиницистами, молодыми людьми и их родителями стоит задача найти конструктивные способы реагирования на все более сложные и беспрецедентные вызовы (например, массовые убийства/самоубийства, кластерное суицидальное поведение и кибербуллинг в социальных сетях). Это сложные проблемы, которые будет достаточно сложно решить, не разрабатывая и не адаптируя в зависимости от контекста новые подходы, направленные на то, чтобы снять остроту переживаемого кризиса, расширить «туннельное сознание» у суицидального подростка, с последующим обучением его адаптивным копингам и навыкам решения проблем в будущем. И исходя из гуманистической парадигмы «человеку нужен человек», мы всегда будем возвращаться к необходимости формирования не только профессиональных навыков у специалистов, которые по долгу «службы» имеют обязательства по отношению к своим пациентам, но и навыков человеколюбия и жизнелюбия, умения «слышать и слушать» у тех людей, которые могут оказаться на «первой линии обороны» по предотвращению суицида у подростка, включая родителей, учителей и отчасти его сверстников.
В данных методических рекомендациях описываются алгоритмы вмешательства, которое может использоваться у подростков, находящихся в суицидальном кризисе и получающих помощь в различных амбулаторных учреждениях, таких как кабинет частной практики, кризисное отделение, поликлиника или кабинет школьного психолога. Предлагаемые подходы в определенном плане определяют результаты, которых пытается достичь специалист (в дальнейшем указан как клиницист, хотя подразумевается гораздо более широкий круг участников, оказывающих помощь подросткам, кроме врачей). Например, он может провести однократную консультацию, цель которой — стабилизировать состояние подростка и направить его для дальнейшего лечения. В других условиях целью может быть установление взаимопонимания, необходимого для построения долгосрочных терапевтических отношений. Независимо от длительности оказания помощи, главные клинические принципы для достижения этих целей одни и те же: во-первых, нужно сформировать последовательную, заботливую и заслуживающую доверия терапевтическую среду, которая позволит снизить уровень эмоционального напряжения у подростка; во-вторых, необходимо смягчить суицидальный кризис; и в-третьих, важно обучить подростка навыкам, необходимым для того, чтобы научиться принимать душевную боль, а не избегать ее, и использовать стратегии решения проблем, основанные на ценностях, а не на избегании. Крайне важно, чтобы клиницист сам осознавал все свои собственные проблемы, которые могут запутать или подорвать эти цели. Отношение к суицидальному подростку и поведение клинициста часто являются наиболее важными факторами, определяющими успешное лечение. Работа с этой проблемой может быть настолько сложной для некоторых клиницистов, что им лучше стабилизировать непосредственную опасность ситуации и направить пациента к другому врачу. Необходимо познание себя, знание своих locus minoris и того, с чем вы можете и не можете с комфортом справиться в этой области. Знание пределов своих возможностей — важная часть вашей компетентности, а не признак личной слабости.
В данных методических рекомендациях описываются основанные на фактических данных вмешательства, необходимость в которых возникает на начальных этапах оказания помощи подросткам, находящимся в суицидальном кризисе. Эти вмешательства направлены в первую очередь на обеспечение безопасности подростков в амбулаторных условиях, что может позволить сформировать основу для дальнейшей терапевтической работы, направленной на улучшение стрессоустойчивости и формирования навыков, которые могут позволить не только справляться с суицидальным кризисом, но и уменьшить вероятность его возникновения.