Много говорят о гениальности всего старинного,
да, оно гениально постольку,
поскольку оно самобытно времени.
И гениально постольку,
поскольку оно составляет силуэт к будущему.
К.С. Малевич, 1918
Супрематизм (в) науке
В наиболее цитируемой научной работе всех времен и наук Томас Кун определил, что «научная парадигма — безоговорочно принятая научным сообществом модель научной деятельности». При этом смена парадигм происходит тогда, когда «фундаментальные теории начинают колебаться под влиянием фактов, не укладывающихся в эти теории» (Структура научных революций, 1962).
Так исторически сложилось, что научной составляющей в онкологии, как и во многих других областях медицины, в России не уделялось внимания по многим причинам: отсутствие необходимого финансирования, специалистов и дефекты в подготовке кадров. Как результат — трансляционная медицина, хирурги, химиотерапевты, узкая специализация, и дефицит врачей с клиническим и научным мышлением, то есть тех, кто призван лечить пациента, а не болезнь, при этом разрабатывая новые научные протоколы.
В итоге наглядной иллюстрацией медицинской помощи пациентам с онкологическими заболеваниями является работа Иеронима Босха (или его ученика?) «Извлечение камня глупости» (около 1500): сидящий на стуле мужчина надеется, что сможет избавиться от камня в голове, то есть пациент идет на поводу у шарлатанов, обманывающих его.
На картине вверху написано «Meester snijt die keye ras» («Мастер, вырежи камень»), внизу — «Myne name Is Lubbert das» («Меня зовут Любберт Дас»). На старонидерландском kei означает не только камень, но и цветок. Мы видим, что именно цветок «доктор» достает из головы пациента. Выражение «Van de kei snijden» (вырезать камень) также означает обмануть кого-то: «врач» с воронкой — шарлатан, один из многих путешествовавших по средневековой Европе, предлагавших свои услуги.
Перевернутая книга на голове монахини (или жены пациента?) — отсылка к ложной науке, перевернутая воронка на голове «хирурга» — иллюстрация перевернутости мира вверх ногами, символ того, что божественный проект переиначивается и становится дьявольским явлением. Виселица и крест на заднем плане — воздаяние за обман.
Особенно символично, что искусствовед Лотте Бранд Филипп интерпретировала цветы как знак денег, утекающих из продырявленного кошелька, висящего у пациента на стуле.
Первый в России Институт для лечения опухолей имени Морозовых (1903, назван по фамилии меценатов, в настоящее время — МНИОИ им. П.А. Герцена), созданный по инициативе Льва Львовича Левшина, включал лабораторию экспериментальной онкологии, где впервые начали использовать культуру тканей для исследований и заложили основы иммунологии. Научно-исследовательский институт онкологии (1927), созданный усилиями Николая Николаевича Петрова, включал экспериментальное отделение. Понимал важность научной составляющей и Николай Николаевич Блохин, организовывая Институт экспериментальной патологии и терапии рака (1951), одним из подразделений которого являлся отдел иммунологии рака. При последующих руководителях идеи основателей развития не получили.
Искусствовед Паола Волкова: «Историю делает история, а не люди. Людей, которые делают историю, никогда не существовало и не будет существовать. Все те, кого мы называем историческими деятелями, это рекруты. Александр Македонский был рекрутом. Цезарь был рекрутом. Все, что он рекрутировал, приносило успех. Он знал, зачем он пришел в этот мир, и сознавал возложенную на него миссию. <…> И мы не виноваты, что у нас очень плохие рекруты, которые не обучены многим вещам. У них нет политического и исторического образования. Они ничего не могут, потому что не рекруты» (От Босха до Брейгеля. Корабль дураков, 2020).
Вполне возможно, сами того не сознавая, мы являемся свидетелями очередной смены парадигм, по сути, научной революции. И основы ее заложили клеточные технологии: на раннем этапе — трансплантация гемопоэтических стволовых клеток, позднее — иммунотерапия.
Аутологичная трансплантация костного мозга — предтеча персонализированной терапии, в основе которой лежит персонификация собственными клетками. Этот метод не только позволил преодолевать токсичность высокодозной химиотерапии, но и способствовал развитию генной модификации и инженерии, совершенствованию методов подбора пары «донор–реципиент» с учетом ДНК-методик типирования, предшествовал аллогенной трансплантации, которая позволила реализовать эффект «трансплантат против опухоли».
Использование гемопоэтических стволовых клеток нашло применение не только в онкологии. Это лечение пациентов с неопухолевыми заболеваниями: иммунодефициты, болезни накопления, апластические и гемолитические анемии, аутоиммунные болезни (рассеянный склероз, системная красная волчанка, ревматоидный артрит, системная склеродермия), при которых «перезагрузка» иммунной системы позволяет выбить аутоиммунный клон с помощью химиотерапии, моноклональных и поликлональных антител, затем собрать стволовые клетки в момент восстановления гемопоэза, поскольку наивная иммунная система не содержит патологического клона, провести еще один курс химиотерапии с последующей трансплантацией. Формирующиеся лимфоциты не прошли патологического обучения и дифференцировки в сторону аутоиммунного клона, что позволяет рассчитывать на достижение полной ремиссии.
Перспективным направлением является регенеративная медицина и антивозрастная терапия, когда собранные в молодом возрасте стволовые клетки, которые не стареют при соответствующем хранении, криоконсервируют и вводят пациенту в старшем возрасте, восстанавливая популяцию стволовых клеток.