Человечество стареет. Это один из самых мощных процессов на нашей планете, который влияет на все сферы жизнедеятельности отдельного человека и общества в целом — на экономику, пенсионное обеспечение, здравоохранение, архитектуру, моду, транспорт. Трудно найти нечто в нашей жизни, в чем бы старение не изменяло конфигурацию.
Если недавно «старели» только развитые страны (конечно, речь о постарении населения, а не государств), то сегодня к ним присоединились и страны третьего мира. «Стареет» и Южная Америка, Азия, начали активно «стареть» страны Северной Африки. И в этом жестком и лавинообразном цунами наблюдается явное ускорение — людей старших возрастных групп вокруг нас, а затем и вас, будет все больше и больше. Представили?
Интересно, что великие философы и писатели прошлого уделяли пристальное внимание старению и старости — Цицерон, Эразм Роттердамский, Мишель де Монтень, Лев Толстой. С приходом XXI в. присоединился и кинематограф, он также обратил внимание мира на то, что постаревших людей стало не просто много, а очень много — и тут такие шедевры от Голливуда как «Двухсотлетний человек», «Подержанные львы», «Любовь по правилам и без», «Дневник памяти», «Пока не сыграл в ящик».
Сегодня тема старения человека и общества везде. Лекции, семинары, форумы и даже встречи лидеров стран «Большой семерки». И даже выборы президента США. Газеты, радио, интернет также плотно упакованы темой о старении и про старение. А сколько книг написано, если посмотреть на полки Дома книги на Арбате. Каких книг здесь только нет: биологов, психологов, лириков. (Есть, кстати, и мои книги.)
Современная научная литература по старению появилась только во второй половине ХХ в.: А. Комфорт, Б. Стрелер, Л. Хейфлик, Л. Силард (теория мутаций как основы старения),
Д. Харман (теория свободных радикалов), Дж. Вильямс (теория плейотропии), П. Медавар (теория накопления мутаций). Этот список можно продолжать. Не отставали от Запада и советские ученые и даже, скорее, были в первых рядах. Имена русских ученых навсегда останутся в истории геронтологии — И.И. Мечников, А.А. Богданов (Малиновский),
А.А. Богомолец, Н.М. Эмануэль, В.М. Дильман, Ж.А. Медведев. Это далеко не полный список, и здесь важно то, что именно наши ученые придали науке о старении, или геронтологии, как чаще можно услышать, современные очертания.
Даже основателем Международной геронтологической ассоциации, в которую 1990-х годах вошла и Российская ассоциация геронтологов, стал Владимир Георгиевич Коренчевский (1880–1959), который в марте 1920 г. покинул Россию. В 1945 г. он основывает геронтологическую лабораторию в Оксфорде, а затем «Клуб изучения старения», который позднее переименовывают в Британское общество по изучению старения.
Как вспоминал сам Владимир Георгиевич, его увлечение геронтологией возникло еще в годы юности. Это произошло во время визита в один из московских домов призрения (в Российской империи так называли богадельни, дававшие приют престарелым), впечатления от которого поразили его душу на всю жизнь. Эта эмоциональность, которая так характерна загадочной русской душе, способность к продуктивному состраданию, как и желание помочь совершенно посторонним людям, приводила, приводит и будет приводить к тому, что русские люди всегда будут играть ведущую скрипку в росте геронтологического знания.
Давайте и мы в этой книге попытаемся разобраться, а что же такое старение. Иногда я его называю «Его Величество Старение». И сделаем это именно с критической позиции.
Итак, на мой взгляд, термин «старение» один из самых метафоричных, какие только известны человечеству. Это понятие не только не имеет границ, но и их даже сложно представить. Например, если предпринять попытку сформулировать общее определение, то ни один из ученых, изучающих старение, не поставит под ним подпись. А ведь такая дискуссия идет уже более 100 лет, причем постоянно, почти каждый день. А как обсуждать-то, в чем слада нет?
Одни ученые считают, что старение есть снижение репликативного потенциала, другие, что это определенный эволюцией вида процесс дезадаптации особи к внешней среде обитания. Или это накопление сенесцентных клеток и неспособность к самообновлению. Или это процесс неуклонно нарастающего ограничения способности к самообновлению, восстановлению в полном объеме морфоструктурной организации и функции, ведущий к постоянному росту вероятности неизбежной гибели организма от эндогенных нарушений или внешних факторов. Вот еще: старение — самопроизвольный распад структур со временем. И так до бесконечности.
Давайте определяться. Нам, живущим сегодня, должно быть все равно, что стоит за этими нюансами определений процессов и механизмов, которые до конца неизвестны даже самим авторам многочисленных теорий.
Для нас в этих дискуссиях и непродуктивных спорах интерес представляет лишь то, с чем никто не спорит, что старение — это механизмы, жестко сцепленные с конструкцией самой нашей жизни, с процессами нашего жизнеобеспечения, как физиологическими, так и патологическими. Сами возрастзависимые болезни и проблемы старости — также проявление тех же самых механизмов и часть самого часового механизма снижения жизнеспособности. Это важно понимать, так как последнее время данную тему исследуют много физиков и химиков, лириков и журналистов, которые рассматривают патологию старости (например, синдром старческой хрупкости, или старческой астении) и само старение как разные явления.
Однако я, как и 35 лет назад, когда занялся изучением старения, считаю, что «старение есть снижение жизнеспособности или повышение риска смерти с возрастом». Основа моей позиции прозрачно проста, и она заключается в том, что только тогда, когда появляется измерение и, как итог, цифра, начинается любая наука. В том числе и наука о старении. Да, говорить о старении и про старение нужно и можно только языком цифр, иначе это только слова [1].