Развитие репродуктивной медицины многие годы было связано с изучением прежде всего физиологии и заболеваний женского организма. Это естественно и легко объяснимо. Однако по мере получения знаний в этой области оказалось, что примерно в половине случаев бесплодие связано или с изолированным, или с сочетанным мужским фактором (Brugh V.M. 3rd et al., 2003; Tiele-mans E. et al., 2002).
В США у 15% мужчин репродуктивного возраста отмечено нарушение фертильности. В то же время при анализе полноты обследования пар с бесплодием в США выяснилось, что у 18-27% половой партнер не был обследован (Eisenberg M.L. et al., 2013). По имеющимся данным, обращаемость мужчин по поводу бесплодия в России составляет 47 на 100 тыс. мужского населения (Андроло-гия..., 2007). Причем в основе мужского фактора бесплодия у 1-10% пациентов лежит соматическая патология. Этот факт явился мощным стимулом для изучения функции мужской репродуктивной системы. Однако в историческом развитии произошел один эпизод, который привел к парадоксальному временному снижению интереса к научным поискам в области андрологии, и связан он был, как ни странно, с успехами вспомогательной репродукции, а именно с развитием технологии внутрицитоплазматической инъекции сперматозоидов в яйцеклетку (ICSI, от англ. intra-cytoplasmic sperm injection). Первое сообщение об успешных родах после проведения ICSI в 1992 г. привело к временному застою в развитии фундаментальных работ в этой области, которые мотивировались тезисом: «Даже если имеется один сперматозоид, можно получить беременность». Это «головокружение от успехов» вскоре прошло, а интерес к изучению репродуктивной системы мужчин в последние два десятилетия переживает новый подъем.